Ничего святого. Как в год 70-летия Победы в бедственное положение попала ветеран войны

 
22 июня 2015 в 8:00
Источник: Николай Козлович. Фото: Максим Малиновский
Источник: Николай Козлович. Фото: Максим Малиновский

Бабушка была как одуванчик — слабая и беззащитная. В своей минской квартире на улице Плеханова она жила одна. Муж умер, а детей у нее не было. У бабушки осталась собака, с которой она гуляла по улице, когда были силы. У бабушки был телевизор. И родственники, приходившие иногда — кто чаще, кто реже. В 1941-м она связной партизанского отряда присматривала за домом гауляйтера Кубе, приняв участие в одной из самых громких партизанских операций времен войны. В год 70-летия Победы бабушку нашли в квартире на Плеханова лежащей на полу в полуобморочном состоянии, с синими ногами и руками, изголодавшую, и похожа она была не на человека из поколения победителей, а на засохший цветок. Как такое возможно в стране, где из ветеранов делают иконы? Горькая история без пафоса и трепа — в материале Onliner.by.

* * *

Бабушку зовут Ольга Федоровна Мицкевич. Она родилась в 1928 году в деревне Зазерка тогда Руденского, а теперь Пуховичского района. Минчанка, в столице у нее квартира. Но встретились мы не в Минске, а в городе Лунинце. На столе в блюдце стояла клубника. Бабушку посадили на кресло-каталку, кресло подкатили к столу. Она уже отошла от пережитого шока. Говорила внятно, хотя иногда путалась в воспоминаниях.

— Мама моя была учительница, отец жил и работал в Минске, только на выходные в деревню приезжал. У меня было две сестры. Окончила четыре класса и поехала к отцу в Минск. Потом была война. После войны училась в техникуме, в политехническом институте на строителя. Еще в институте повышения квалификации. Работала начальником участка, потом начальником отдела в министерстве. Много работ было у меня. Трудилась всю жизнь. Так и прожила.

— Когда началась война, мне было 13 лет, — продолжает Ольга Федоровна. — В партизанах была вся наша семья. Мама была связной, по 80 километров в день ходила. Мы ей помогали. Что говорили, то и делали. То связаться с кем-то, то письмо отнести. Боев у нас жестких не случалось, но было окружение, из которого выходили. Мои все выжили. Я была маленькая еще. Многое уже забылось…

* * *

Супруг Ольги Федоровны всю жизнь проработал строителем. Детей им бог не дал, но с мужем ей повезло: носил на руках, был работящим, построил дачу, гараж, имел хорошую машину. 10 лет назад он умер — и бабушка осталась жить одна.

Родных у нее было много: племянница в Минске, племянница в Лунинце, племянник в России, а еще родственники по линии мужа.

Бабушка Оля с мужем

Рассказывает соседка Татьяна Евсеенко:

— Долгое время бабушка была бодрой, жила себе, как все старики, а потом старость взяла свое. Ее навещали разные люди. Елена Трибулева со своей мамой — родственники по мужу. Приносили продукты, помогали. А еще приходил Николай, муж родной племянницы — Елены Жуковской, которая живет в Минске. Они, насколько я знаю, и взялись за бабушкой смотреть. Мы, соседи, когда поняли, что бабушка сдает, стали предлагать свою помощь. Нам даже казалось, что она недоедает. Я лично заходила несколько раз: давайте то куплю, давайте это. Но у Ольги Федоровны никогда не было денег, хотя пенсию она получала приличную. Как мне потом сказали, 4,5 млн. Спрашивала у нее: как же так, почему денег нет? Бабушка стеснялась и отвечала: мол, у нее такие большие расходы…

В последнее время ходила она с трудом. В холодильнике, когда я заходила к ней, было пусто. Трубы в квартире старые, она регулярно заливала соседа снизу. Одно время даже не могла помыть руки, воспользоваться туалетом, ванной, когда воду отключили. Этому Николаю я говорила: так вам же, судя по всему, достанется квартира — почему не сделаете бабушке ремонт? Племянницу Лену видела только один раз, сказала ей: надо лучше ухаживать за человеком, бабушка это заслужила. Но сама Ольга Федоровна только этих родственников и признавала, никого больше. А потом был тот день, 14 апреля, когда мы увидели ее в таком состоянии, что…

* * *

Войну Ольга Мицкевич встретила в Минске. Они жили рядом с железнодорожным вокзалом. В 1943-м ее отец, активист партизанского движения, познакомился с немецким коммунистом и антифашистом Карлом Кляйнюнгом. Карл закончил школу НКВД, воевал в Испании, а после был заброшен в Минск для организации покушения на гауляйтера Вильгельма Кубе и действовал под видом унтер-офицера немецкой полевой полиции.

Кляйнюнг привлекал к своей подпольной работе и трех сестер. Оле поручал гулять возле дома, в котором жил Кубе: запоминать, когда он там появляется, когда уезжает, сколько с ним людей. Бродила она и вокруг вокзала, наблюдала за поездами, за грузами, потом докладывала о том, что видела.

После того как Кубе был убит, Ольга с сестрами и отцом ушли в партизанский отряд. А после войны получили телеграмму из-за границы: всех их наградили одной из самых почетных наград ГДР — «За борьбу против фашизма». Тот самый Кляйнюнг, получивший высокую должность в МГБ ГДР, вышел на белорусскую семью, приглашал к себе. Их общение продолжалось долгие годы.

В Лунинце той медали мы не нашли: когда бабушку спешно перевозили сюда из Минска, взять ее не догадались. Да и не до того было.

* * *

Елена Трибулева, родственница Ольги Федоровны по линии ее мужа, говорит:

— Бабушку мы навещали с моей мамой. Когда у мамы ухудшилось здоровье, ездила я сама. Видела: тетя Оля немытая, нечесаная. Купила шампунь, купила мыло, говорю: давайте помогу помыться. Она отказывалась. В последнее время ходила в страшных колготках, в носках, никогда их не снимала. Уже потом мы поняли, почему, и ужаснулись… Она начала забываться. Периодически спрашивала у меня: «Лена, а ты замужем?» И через неделю — точно такой же вопрос.

Пенсия у нее была немаленькая. Плюс каждый год ей как ветерану войны давали адресную помощь. Куда уходили эти деньги?.. Мы считали, что за бабушкой плохо смотрят, поэтому начали ходить по инстанциям. Обращались в Совет ветеранов, в соцслужбу. Но вот интересная вещь. Долгое время у бабушки был соцработник. А в феврале прошлого года она почему-то от него отказалась. Как получилось, что одинокий человек в 86 лет остался без соцработника?

Осенью 2014 года Трибулева направила обращение «О защите прав ветерана и участника Великой Отечественной войны» в Администрацию президента. В заявлении указала все те же факты, о которых рассказывала нам: ветеран войны живет в антисанитарии, с пустым холодильником, денег у нее никогда нет, несмотря на хорошую пенсию, но при этом бабушка «никогда не жалуется и говорит, что у нее все хорошо».

Елена Трибулева и Ольга Федоровна в Лунинце

— Считаю справедливым провести проверку психологического состояния и условий жизни Ольги Федоровны и в случае подтверждения вышеизложенного передать квартиру в доход государства и на эти деньги обеспечить должный уход ветерану Великой Отечественной войны, — попросила Трибулева чиновников.

Обращение спустили в администрацию Заводского района. Оттуда отписались: специалисты соцслужбы и ЖЭСа провели проверку, санитарно-гигиеническое состояние квартиры удовлетворительное, сантехника исправна, бабушка отвечала адекватно, от перехода на полное гособеспечение с переездом в интернат в Ждановичи отказалась. То есть все у Ольги Мицкевич, констатировали чиновники, хорошо.

* * *

12 апреля была Пасха. Кто-то принес бабушке пасхальный кекс, повесил в пакете на ручку двери. Но она его не забрала. Сумка провисела на ручке и весь следующий день. 14 апреля соседка, у которой был ключ, зашла внутрь. И обомлела.

— Как будто человек на старости лет попал в Освенцим, — говорит соседка Татьяна Евсеенко.

— Бабушка лежала на полу в ужасном состоянии, — вспоминает еще одна соседка Светлана Куделко. — Одета была лишь бы как, в грязной сорочке. Голодная, холодная. А ее ноги… Лучше такое вообще не видеть никогда. В хате был погром, беспорядок. Как она жила эти дни? Никто к ней не приходил, не кормил. Вызвали скорую, соцслужбу.

Позвонили и Елене Трибулевой. Она приехала с братом. Сделала несколько фотографий, которые не требуют дополнительных комментариев. Минск, XXI век. Так жил ветеран войны, победивший фашизм. Один из оставшихся 17 тысяч ветеранов…

Что случилось с Ольгой Федоровной? Может быть, ее ограбили? Никто не стал выяснять. Соседи потом вспоминали: накануне в квартире слышали мужской голос, как кто-то двигал мебель. Приехавший милиционер составил акт осмотра и был таков. Сначала бабушку в больницу класть не хотели, но все-таки госпитализировали. А Трибулева написала заявление — сначала в РУВД, а потом в прокуратуру — с просьбой возбудить в отношении минской племянницы уголовное дело. По мнению Трибулевой, та преднамеренно оставила беспомощного человека, ветерана войны без средств к существованию.

В тот же день утром Трибулева с братом позвонили на телеканал СТВ. Телевизионщики, пока бабушка была еще дома, приехали, сняли сюжет. Но в эфир он не попал. Год 70-летия Великой Победы празднуют в стране с салютами и барабанной дробью. Не может быть в Беларуси таких сюжетов и таких непричесанных ветеранов.

* * *

Финал этой истории мог стать печальным. По всем законам нашей ожесточенной жизни выжить бабушка была не должна. И нашли бы ее обессилевшей, и всплакнули бы для вида, и вздохнули бы сразу же спокойно, похоронили и потянулись к полке, где лежит завещание.

Но бабушка была партизанкой. В 1943-м, в блокаду, ее и старшую сестру, которая только-только родила, спрятали в землянке, закидав ветками и соломой. Это был семейный лагерь, где жили жены и дети партизан. Немцы шли цепью. Дети плакали. Фашисты стреляли. Девочка Оля вместе с сестрой и племянником сидели тихо — их не заметили.

И 14 апреля 2015 года бабушка не умерла. В больницу к ней приехала племянница из Брестской области. Сидела над кроватью все дни, отмывала, откармливала тетю, а потом забрала к себе в Лунинец.

* * *

Теперь бабушке хорошо, родственники сдувают с нее пылинки. Наняли сиделку, смотрят за ней сами, оборудовали комнату. К 9 Мая «Белтелеком», «Евроопт» и президент прислали Ольге Федоровне поздравительные открытки. О том, что случилось, пенсионерка не говорит.

— Как здоровье, бабушка?

— Нормально. Какое у старика здоровье может быть…

— А почему вы попали в больницу?

— Когда такое было? Я такого не помню. Все у меня хорошо.

— Нам говорили, что в Минске, на Плеханова, вам было тяжело жить. Что не хватало еды, что вы звонили, просили привезти покушать…

— Не было такого! Чтобы я просила кого-то принести мне покушать? Не было! А что, я сейчас не в Минске?..

* * *

С родственниками бабушки (теми, кто ее фактически спас) у нас зашел спор. А кто, вообще, виноват, кому должно быть стыдно за весь этот позор? И виновато ли государство в лице своих органов в том, что ветеран войны оказался в таком немыслимом для цивилизованного общества положении? Одни родственники говорили: «Виноваты мы все». Другие кивали на соцзащиту. Елена Трибулева с братом решили, что искать и наказать виновных должны правоохранительные органы, но и из милиции, и из прокуратуры пришел ответ: в возбуждении уголовного дела отказать.

В ответах — опять о том, что к бабушке регулярно выезжали сотрудники социальной службы, что жила она нормально, ни на что не жаловалась, что минские родственники ей помогали… Елена Трибулева не согласна, считает, что проверка проводилась формально, на основе телефонных опросов. Говорит, что никто из людей в погонах так и не удосужился прокомментировать ужасные фотографии. Если все было «нормально», то как могло произойти такое?

Директор ГУ «Территориальный центр социального обслуживания населения Заводского района Минска» Инна Баласанян всю эту историю прокомментировала коротко: «Никаких комментариев». Добавила, что «социальные службы делали все возможное». И еще посоветовала не трогать произошедшее: дескать, это разборки семьи.

И правда, бабушке ведь повезло, она выжила — зачем вспоминать плохое? А позорные фотографии лучше сжечь.

— Почему бабушка оказалась в таком состоянии? — задаем вопрос минской племяннице Елене.

— Может быть, у нее был какой-то приступ. Давление низкое. Или инсульт. Ей 87 лет, господи! Как можно еще кого-то обвинять? Я вообще поражаюсь. В субботу муж с зятем делали ей ремонт, пили чай, кофе. В воскресенье я ей звонила, разговаривали. А во вторник это случилось. Ну кто может быть виноват? Как можно на го́ре кого-то обвинять? Дело закрыли уже. Я единственная, кто за ней ухаживал. Как меня можно в чем-то обвинять?..

Скорее всего, эта история завершится ничем. Доказательств, чтобы идти в суд, у Трибулевой, для которой эта проблема стала вопросом принципа, нет. Разве только на другом суде, перед которым рано или поздно предстанет и бабушка Оля, и все ее племянники, и соцработники, и прокуроры с милиционерами, точки над «i» будут расставлены точно. Но этого мы не узнаем.

* * *

Ольга Федоровна любит читать. Смотрит, когда не болят глаза, телевизор. Обожает котят. Она как ребенок — улыбается, когда они, сидя у нее на коленях, мурлычут о своем, кошачьем. Бабушка выжила в подполье, в партизанском отряде, а на 87-м году попала в мир, где не осталось ничего святого. Может, и хорошо, что бабушкина память сжалилась над ней и фиксировать равнодушие отказалась.

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. vv@onliner.by