Битва экспертов: специалисты о белорусской музыке и Максе Корже

Современная белорусская музыкальная культура — камень преткновения, источник множества споров и обсуждений. Для разговора об этом мы пригласили продюсера Ани Шаркуновой Владимира Кубышкина, генерального директора концертного агентства «Атом Интертеймент» Андрея Алексеева и журналиста, пиарщика и руководителя интернет-проекта Experty.by Дмитрия Безкоровайного. По каким принципам развивается белорусская популярная и альтернативная музыка, почему эстрадные музыканты не записывают по альбому в год и не выдают один хит за другим, как это принято на Западе, почему артисты не собирают арены, как Макс Корж, а также чем нам стоит удивить «Евровидение» в этом году — все это читайте в «Битве экспертов».

— Каким был 2013 год для белорусской музыки?

Дмитрий: Я обычно в первую очередь смотрю на альбомы. Интересные работы есть всегда, но этом году, скорее, небольшое затишье. Но ничего катастрофичного в этом я не вижу. Рынок у нас небольшой, и раз в три года случается такая пауза. Это цикличная история.

Андрей: И это ты сейчас говоришь про рок-музыку.

Дмитрий: Ну, с поп-музыкой все еще хуже. Вся многоликая белорусская эстрада в этом году пока что выпустила всего три альбома. В принципе, для них это почти стандартная годовая норма. Этот год для них спас Макс Корж — это по-прежнему музыка не для эстетов, но нельзя не отметить, что его второй диск взрослее и интереснее дебютного. Я бы даже сказал, что там есть смелые эксперименты. В общем, лучший белорусский поп-альбом лет за пять точно, а может, и за десять… Если же говорить о концертах, то в этом плане важным событием можно считать выход белорусских артистов на уровень более 10 тыс. зрителей, причем в рамках выступлений для белорусской же публики, — Макс Корж в Минске и «Ляпис Трубецкой» в Вильнюсе.

Владимир: Дмитрий смотрит на ситуацию со стороны общей статистики. Я могу сказать со стороны артиста. Сейчас выпуск альбома — это уже не цель для артиста. Белорусский популярный исполнитель выпускает альбом раз в пять-шесть лет, и больше не надо. И проблема даже не в деньгах, их найти можно, проблема их потом вернуть из работы. Существует целесообразность записывать альбом: зачем продавать папину квартиру, записывать, а дальше что? Есть, конечно, и другой вариант: вложить то, что заработали в этом году, в запись нового альбома, чтобы заработать на следующем. И вот эта цепочка в белорусском шоу-бизнесе отсутствует.

Андрей: На Западе артисты записывают новый альбом почти каждый год, чтобы быть в эфире и кататься с гастролями по всему миру. У каждого артиста свой путь. И если бы у наших эстрадных артистов было большое желание или необходимость записывать альбомы, то они бы делали и рвались. Если никому ничего не надо, то вот и результат.

Дмитрий: Володя рассуждает со стороны поп-артиста. Для белорусских рок-музыкантов альбомы по-прежнему важны, потому что эти артисты живут и работают не за счет корпоративов, а за счет билетных концертов. И новая программа — это повод, с которым они делают концерт в клубе Re:Public, едут в тур по регионам и вообще завоевывают новую публику. В свою очередь, поп-артисты у нас торгуют не музыкой, а «засвеченным» на ТВ лицом. И ориентир у них, скорее, не билетные концерты, а корпоративы. Зачем им записывать хиты и альбомы? Важную роль тут сыграли проценты на радио, введенные в 2003 году, — они сначала дали всплеск, а потом…

Владимир: А потом и песни закончились… В Беларуси есть пять нормальных авторов, которые сочиняли песни полжизни, и они лежали в столах. А когда появились эти 75%, все авторы начали сливать свои архивы, которые за пять лет закончились.

Дмитрий: Так получается, что за пять-семь лет новых песен в поп-музыке не было? Хиты закончились?

Владимир: Новых хороших — почти нет. Да и сингловая система у нас отсутствует. Можно написать два десятка песен, и среди них будет только один сингл — хитовая песня, на которую имеет смысл снять клип, — но на это может уйти три года.

— А не много ли времени для создания сингла — три года. В Америке один за одним хиты выпускают.

Андрей: За океаном работают по-другому. Они ищут композиторов по всему миру и заказывают песни у них. Наши же музыканты в основном работают с местными композиторами.

Владимир: Да там бюджет одной песни — миллион долларов, и это без клипа и ротаций. Там алгоритм просчитан: вкладывая эти деньги, они заранее понимают, что они их отобьют.

— Из этого можно сделать вывод, что у нас тенденция следующая: белорусские рок-музыканты выпускают альбомы, а поп-исполнители записывают хиты.

Дмитрий: Да и хиты они не делают. Я считаю, что белорусская поп-музыка обленилась. И это уже известный тезис. Они поделили рынок, определили своих заказчиков и живут спокойно. Их право, но тем тяжелее станет, если конкуренция обострится.

Владимир: Кто поделил?

Дмитрий: Шаркунова, Хлестов, J:морс, «Без Билета» и так далее. Их все слышали много раз, но все равно зовут спеть, ведь это дешевле, чем кого-то звать из России. А музыкантов это расхолаживает: зачем сочинять и записывать новую программу, зачем готовить большой концерт, если заказы и так есть? Отсюда трехлетние паузы даже у «более роковых» представителей этой пятерки. Я не уверен, что «J:морс» или «Без Билета» сейчас по силам сольно собрать Дворец спорта, как в 2010—2011 годах. Если только сделают хорошие альбомы, но новые песни ни тех, ни других пока что не дают поводов для оптимизма.

Андрей: Честно, я не знаю, что происходило в белорусской музыке в 2013 году. Но я очень сильно разочаровался в ней, когда ввели эти 75%. В 2005 году все прокатились на волне этой свободы и эйфории, а дальше что? Тогда действительно много появилось поп-артистов, но они перегорели, как очень часто бывает со всеми белорусами: мы быстро зажигаемся и быстро сгораем. Второй момент: ни один эстрадный белорусский артист не относится к своей деятельности как к работе. С одной стороны, это творчество, с другой — тяжелый труд. Если посмотреть на то количество людей в мире, которые пытаются заниматься музыкой и какое количество из них пробирается на самый верх, то можно понять, что стать звездой достаточно сложно.

— Тогда в чем проблема белорусских музыкантов и нашей музыки в целом?

Андрей: Первое — нет инфраструктуры. Второе — нет западной системы работы с артистом, когда лейблы дают музыкантам деньги на запись альбомов под определенные условия. Я как-то читал «веселую» книгу про систему взаимоотношений лейблов с артистами на Западе. Там молодой музыкант, подписывая контракт со звукозаписывающей компанией, ввязывается в кабалу. Ему дают деньги на запись альбома, и, если он их не отрабатывает, опять дают на запись нового альбома. Это сделано, чтобы он их в любом случае отработал. У нас такой системы нет. А еще у нас был прекрасный Советский Союз с четко отработанной системой — абы кого просто зарабатывать деньги не пускали. При каждой площадке был худсовет, который принимал решение, какое количество концертов, на какой территории и какой артист может дать. Тогда некоторые за месяц в Дагестане могли собирать 60 стадионов по 20 тыс. человек. Я очень хорошо помню, когда во время перестройки Филипп Киркоров собирал восемь дворцов спорта. И это было нормально. Сейчас все поменялось: выросли расходы на организацию концертов, но и при этом сам артист говорит: «Я не хочу вкладывать деньги в новый альбом. Мне это не надо».

Дмитрий: А это из-за недостатка профессионализма. Это то, с чего ты начал.

Андрей: Для того чтобы стать Аллой Пугачевой, нужно пахать. В Советском Союзе артисты работали по три-четыре концерта в день на протяжении долгого времени. А когда человек постоянно выходит на стадион или ледовый дворец, он набирается опыта и становится тем, кто он есть. Если же люди привыкают работать для 200 человек в клубе и не пытаются расти и сделать это своей профессией, то это уже не артисты. Все это было просто для развлечения.

Дмитрий: Но эра больших артистов прошла и на Западе. Мы должны понимать, что виной всему не только Советский Союз. Сегодня насыщенность рынка другая — и музыкального, и развлечений в целом.

Владимир: Сегодня во всем мире переходят к малым формам: выступления в клубах, на корпоративах и закрытых мероприятиях.

— Но складывается такое впечатление, что наши артисты и не были в больших формах…

Владимир: Сейчас поменялся концептуальный подход к выступлениям. Даже на Западе раньше концертные туры являлись пиаром для продажи альбомов, за счет которых артист и зарабатывал. Сегодня этого уже нет. И пока будет существовать бесконтрольное пиратство в соцсети «ВКонтакте», артист на продаже фонограмм никогда много не заработает.

Дмитрий: Тут вопрос в смене вектора. Все популярные артисты на Западе — поп, рок, альтернатива, электроника — без проблем зарабатывают билетными концертами. В эту сторону и на Западе все сдвинулось… А что до интернет-пиратства, то здесь вопрос в том числе доступности и удобства легальной схемы. Вот многие считают ту же Россию страной беспросветного музыкального пиратства. Год назад там и еще в 55 странах мира открылся iTunes. По итогам полугодия 60% всех продаж из этих вот 56 стран было совершено именно в России. Такие данные привел в сентябре на конференции Vilnius Music Week директор по маркетингу Warner Music Russia. То есть дело не в деньгах совсем. Люди, оказывается, готовы платить.

— А что с системой ротации 75% белорусской музыки? Она изжила себя?

Владимир: Она изжила себя уже три-четыре года назад.

Дмитрий: И это мягко сказано.

Владимир: Вся проблема в том, что музыкальные редакторы, боясь потерять лицензию, вынуждены наполнять эфир определенным количеством белорусской музыки — в основной массе некачественной.

— Но поп-музыки нет?

Владимир: Она есть, песни пишутся. Для нормального эфира нужно поступление 15—20 новых песен в месяц, которые должны быть отобраны из 100. А Беларусь — очень маленькая страна, чтобы обеспечить такое количество качественного материала. Это невозможно. Даже в Украине есть такие проблемы.

Андрей: Но там существует инфраструктура.

Дмитрий: И есть деньги.

— То есть у нас нет качественной поп-музыки, потому что страна маленькая?

Владимир: Да. В Литве вообще нет поп-музыки.

Дмитрий: Каждый раз, когда литовцы слышат, что мы из маленькой страны, они говорят: «Вы что, с ума сошли?» Это прибеднение чистой воды.

Андрей: В отличие от Беларуси, литовские группы устраивают туры по своей стране и собирают арены, как Макс Корж у нас. Это то же самое, как сказать, что в Москве люди в этом бизнесе зарабатывают больше. Конечно, больше, но емкости рынка разные. Я считаю, что на каждый рынок есть свой продукт. Плюс вам никто не запрещает ехать в Украину, Россию и Казахстан.

Владимир: Можно, однако есть определенные «но». Объясню ситуацию на примере Ани Шаркуновой. Нам поступило очередное предложение из России, и когда мне назвали сумму сделки, у меня снесло крышу. Но она сказала: «Я уже никуда не поеду. Мне 29 лет, и мне надо о семье думать». И я понимаю ее выбор. Если бы ей было 20 или 23, мы бы поехали.

Дмитрий: Тогда объясните мне, почему с 2005 года нет ни одного хита от эстрадных артистов? За восемь лет невозможно было написать? Вдохновения нет?

Владимир: Я считаю, что это твое субъективное мнение и вкусовщина. Хиты даже для российского рынка — это большая редкость и удача.

Дмитрий: Но «Птицы» Алеси, «Периферия» Topless, «Сердце красавицы» Ани Шаркуновой, «Буду с тобой» Афанасьевой, ранние песни Леши Хлестова все знают до сих пор. Сейчас ни одной такой белорусской поп-песни нет, кроме песен Коржа.

Владимир: Хорошо, что хоть эти есть. Есть российские артисты, у которых нет ни одного хита. И ничего. Ты знаешь хиты группы Kriwi?

Дмитрий: Да. «За туманам».

Владимир: Да ладно! Это хиты?

Дмитрий: Это другая ниша, но тем не менее.

Владимир: Сингл — это не просто песня, которая идет в ротацию. Это рекламный ролик артиста, который нужен для брендинга, чтобы получать концерты.

Андрей: Какие концерты? Выступления на корпоративах?

Владимир: Любой белорусский артист ориентирован на одно — заработать денег. Я, например, написал Саше Солодухе песню «Там, где зреет виноград», и он на ней много заработал. Саша тратит много денег на свои песни. Кто себе сегодня из белорусских артистов может позволить потратить $50 тыс. на альбом? А его зрителям нравятся, и они приходят на концерты.

Дмитрий: За что такие деньги?! Его зрители песен не знают, кроме трех-четырех старых хитов, они приходят на Солодуху посмотреть. И в последнем его альбоме, на который 50 тыс. потрачено, хитов как раз и нет.

Андрей: Александр Солодуха — это тот белорусский артист, который, не жалея своего пупа, активно гастролирует по городам Беларуси и зарабатывает.

Дмитрий: Наберется еще пять поп-артистов, которые тоже ездят по регионам, но в Минске никто не может собрать большую площадку, кроме Солодухи и вот сейчас Коржа. Вот что показательно.

Владимир: Все хотят ездить, но не всем это дано. Плюс попасть в зал в регионе — это проблема. Сегодня звонишь, а они говорят, что до весны все расписано. Весной звонишь, а в ответ: «У нас тут вот такие планы сверху спустили».

Дмитрий: Это правда. В регионах все залы расписаны.

Владимир: В этом плане у нас осталась советская система. Ежегодно выпускаются тысячи молодых специалистов, которые распределяются в музыкальные и танцевальные коллективы. Соответственно, их нужно обеспечить работой и заработной платой. И вот эти залы рассчитаны в первую очередь на этих людей. Плюс в маленьких городах у людей есть куда более важные траты, чем покупать билеты на концерты.

Андрей: Про билеты — неправда. Мы сейчас опять говорим про командные методы работы, но творчество и организация концертов — это конкурентный рынок. Можно два года строить дом и только потом понять, сколько ты на этом заработаешь. Здесь же все иначе. Как только билеты на любой концерт вышли в продажу, уже через месяц можно четко понять, на каком свете ты живешь и сколько заработаешь на этом. Мое субъективное мнение: некоторые белорусские артисты боятся незаполненных залов и пытаются решать свои вопросы с помощью административного ресурса. И это опять же отголоски нашего советского прошлого. Например, в Британии молодые артисты готовы были ездить с туром по стране и зарабатывать 50 фунтов за один концерт на восьмерых. Спросите любого белорусского артиста, готов ли он получить за свой концерт в самом маленьком городе $10? Все скажут: «Сколько?! Я не поеду. Мне это не интересно». Все хотят сразу и много. Поэтому есть профессия, а есть работа. Есть люди, которые понимают, что они музыканты и хотят заниматься только этим. Когда первоначально речь о деньгах и популярности, а о творчестве потом, получается то, что мы сейчас имеем: никто не готов страдать какое-то время, все хотят получить деньги сейчас и начинают чувствовать себя звездами слишком рано.

— Что мешает другим нашим артистам собирать арены, как Макс Корж?

Андрей: Нет желания.

Дмитрий: Кому-то не хватает желания и упорства, кому-то — профессионализма. Но главное — я не понимаю, почему у нас все поп-артисты настолько одинаковые. Я считаю, что пример того же Коржа, который не раскручивался через белорусское ТВ и радио, который собрал Дворец спорта, еще не начав работу с Москвой, показывает, насколько много есть публики в интернете и вокруг него, насколько ценно думать не так, как все, и насколько мы вообще недооцениваем наш рынок. А у нас на всей поп-сцене будто специально друг друга копируют. Причем она постепенно устаревает, платежеспособная молодежь в крупных городах ее не слушает, и тот, кто даст публике хитовый и качественный материал, вполне может стать следующим Коржом или, скажем, белорусской Рианной. Почему нет?

Владимир: Все нормально. Не может быть десять Максов Коржей. Он должен быть один. Артистов и так много, и у них огромная конкуренция!

Дмитрий: Была бы конкуренция, все бы активнее шевелились.

— А как насчет того, что на ОНТ отбирают молодых артистов на передаче «Музыкальный суд»?

Дмитрий: Это продукт той эстрады, которая думать по-другому не умеет. У них нет стимула, потому что все и так хорошо.

— У нас опять грядет «Евровидение». Видимо, очередной эпопеи не избежать. Как вы думаете, какого артиста нам стоит отправить на конкурс, чтобы наконец-таки удивить Европу?

Дмитрий: Так и Солодуха призывает подавать заявки на национальный отбор, и никто не подает, потому что все думают, что там уже опять все выбрано.

Андрей: В прошлом году я был в Швеции и общался с людьми с национального телевидения, ответственными за проведение национального отбора. У них все просто. Они выбирают претендентов и делают телешоу в разных городах страны. Собирают людей, снимают концерты и затем показывают в эфире. И сделано это в несколько этапов. В итоге люди голосуют, и тот, кто больше всех набрал голосов, едет представлять страну. В этом есть множество плюсов. Артист имеет возможность выступать перед огромной аудиторией и набираться опыта. Ведь для молодого музыканта это большой стресс — нужно быть очень сильным человеком и очень сильно любить людей, чтобы стоять и петь на сцене перед Дворцом спорта, при этом получать удовольствие и держать публику за одно место. А у нас же реальность другая. И я считаю, что «Евровидение» — это не тот конкурс, который имеет какую-то большую ценность для артиста. Скажите, где сейчас хоть один победитель этого конкурса выступает в Европе?

Владимир: Отправлять надо яркого и необычного артиста. Ведь главное не только хорошо спеть, но и запомниться и вызвать какие-то эмоции. Виталий Воронко — вот он со своим баяном будет выделяться.

Дмитрий: Мне кажется, надо показывать свою современную культуру и свою страну. Современное, возможно, околороковое или околофолковое. Ну и, конечно, «Евровидение» — это вопрос профессиональной команды.

Андрей: В этом конкурсе, как мне кажется, есть много политики. Я не знаю, кого нужно посылать, но могу сказать одно: когда мы добились максимального успеха, там вопросом артиста занимались профессионалы — Филипп Киркоров и Александр Тиханович. И выступал сложившийся артист — Дмитрий Колдун. А то, что у нас сейчас сидят и придумывают артиста, — это неправильно. Наша задача на этом конкурсе не победить, а показать Беларусь как современную цивилизованную европейскую страну. Но для этого сперва должна быть инфраструктура, должны быть профессионалы, которые будут выбирать артиста и помогут стране выделиться и выступить достойно.