Напишите отзыв на товар и получите шанс выиграть робот — мойщик окон

«Никогда не хотел стать парашютистом — мечтал быть летчиком»

— В мире есть много классных спортивных увлечений: от футбола до фехтования. Но как так происходит, что человек вместо того, чтобы пойти на стадион, выбирает аэродром, самолет и парашют?

 Александра:

— Каждому свое. Меня никогда не интересовал ни футбол, ни фехтование. Я жила в микрорайоне Зеленый Луг и с самого детства из окна своей комнаты видела парашютистов, которые прыгали на аэродроме в Боровой. Меня это всегда впечатляло, манило, лет с десяти начала просить у отца прыжок с парашютом, и он пообещал прыгнуть со мной. Каждый год планы откладывались, и в 10-м классе я ему сказала: «Хватит ждать — пойдем». Пошла вместе с двумя друзьями. Мы долго ждали из-за не очень хороших погодных условий, в итоге в конце дня распогодилось, и мы прыгнули. Это был прыжок с десантным парашютом без свободного падения.

Сейчас я даже не представляю, как это может впечатлить человека: выпадаешь, болтаешься в разные стороны, и парашют раскрывается.

Однако я испытала какие-то нереальные ощущения. Видела, что тогда прыгают спортсмены, и поинтересовалась: «А как это можно делать так, как вы?» Но, видимо, получила какой-то не очень правильный ответ и решила, что прыгать буду, но не сейчас.

Ну а потом, когда уже оканчивала университет, увидела объявление, что ДОСААФ на бюджетной основе проводит набор в секцию парашютного спорта. В итоге дождалась, начала заниматься, и меня очень сильно затянуло. И наверное, ничего в моей жизни меня так сильно не увлекало. Позже начались международные соревнования.

Когда ты понимаешь, что можешь самостоятельно прыгнуть в очень красивом месте и увидеть все с высоты, — это просто нереально.

После моего первого прыжка в Дубае мне казалось, что это самый замечательный день в моей жизни и лучше уже не будет. А потом ты приезжаешь на соревнования в Италию, прыгаешь и думаешь: «Господи, да какая же красота вокруг!» Мало того что спорт цепляет, ты можешь завоевывать медали, так еще и путешествуешь по удивительным местам. И до сих пор нет такого дела, которым могла бы заменить прыжки с парашютом в своей жизни.

Антон:

— Моя история все-таки чуточку другая. Я, наоборот, с детства сильно увлекался спортом и ходил во все секции, которые только можно представить. Смотрел соревнования по телевизору и знал всех топовых спортсменов, во время Олимпиады телевизор вообще не выключался. Если нужно было выступать на каких-то соревнованиях за школу, шел я, если за колледж и университет — вновь я. Что касается парашютного спорта, в него я попал случайно. Никогда не хотел быть парашютистом — мечтал стать летчиком, но друг рассказал про бесплатный ежегодный набор в секцию, и я пошел вместе с ним. Мне стало интересно, и я начал увлекаться все больше и больше.

Правда, после первого прыжка так испугался, что ходить перехотелось. Но все равно решил сделать еще парочку, чтобы не выглядеть слабаком, а потом аккуратно пропасть.

Но после третьего прыжка все как будто перевернулось перед моими глазами. Осознал, что ничего страшного здесь нет, а наоборот. Это абсолютно другой мир. За год вся моя жизнь и круг общения кардинально изменились. Я буквально начал жить в аэроклубе, возвращаясь домой в 11 вечера. Благодаря хорошей спортивной подготовке у меня все очень быстро начало получаться, я захотел участвовать и побеждать на соревнованиях. Когда после 150 прыжков вызвали на сбор национальной команды, понял, что можно тренироваться и зарабатывать на этом деньги. Я захотел стать чемпионом Беларуси, мира, и понеслось.

В результате достиг почти всего, о чем мечтал. Я выиграл чемпионат мира среди юниоров, завоевывал серебро и бронзу в командном первенстве, когда служил. Выступал за сборную Вооруженных сил, был на контракте в спортклубе армии, и прыжки стали моей работой.

Но в какой-то момент понял, что это немного не мое. Я стал искать другие пути развития. Так пошел работать в федерацию и начал заниматься развитием авиационного спорта в Беларуси. Из спортсмена превратился в менеджера и со временем занялся проектом, связанным с полетами в аэротрубе.

— В Беларуси можно заниматься парашютным спортом и достойно зарабатывать себе на жизнь?

Антон:

— Есть две истории. Во-первых, профессиональный спорт: спортсмены-парашютисты служат в Вооруженных силах и получают зарплату, их цель — завоевание медалей на международных стартах. Там ребята зарабатывают нормальную среднюю зарплату по белорусским меркам, за которую можно содержать семью. Ну а во-вторых, есть парашютисты-инструкторы. Это люди, которые либо обучают прыжкам, либо прыгают в тандеме с теми, кто делает это первый раз в жизни. В этой сфере развиваться тоже можно, но есть проблема: сезон короткий — с мая по сентябрь. В остальное время нужно зарабатывать чем-то другим. Если получается, то можно вполне себе неплохо заработать за год.

— Александра, а ваша какая была история?

Александра:

— Я выступала за сборную, но денег за это не получала. Если только командировочные, но это были небольшие суммы. Я параллельно работала и на прыжки тратила свои деньги, сама накопила на парашют.

— Интересно, и сколько стоят парашют и необходимая амуниция?

Александра:

— У меня есть парашютная система, выданная аэроклубом, и моя собственная, которую приобрела в США за свои деньги. Стоила она примерно 4,5 тыс. долларов. Причем она была уже немного подержанная. Хватает такой примерно на десять лет. Что еще покупаем? Комбинезон, но это относительно небольшие деньги. Я свой купила за 150 долларов. А вот шлем был достаточно затратной покупкой. Он стоил в районе 300—350 евро. Обязательно у всех парашютистов должен быть свой высотомер. Это еще, наверное, 200—250 долларов.

 — Даже если у тебя неплохая работа, то все равно нужно откладывать, чтобы вложиться в себя.

Александра: 

— Да, с зарплаты ты вряд ли пойдешь и купишь себе парашют. Это спорт для фанатов и для тех, у кого есть деньги. И у нас есть ребята, у которых достаточно прибыльная работа, и они параллельно прыгают с парашютом.

«Мы никогда не говорим „последний“ — только „крайний“»

— У парашютистов постоянно любят спрашивать про необычные ситуации, которые случаются во время полетов. Александра, вы как-то рассказывали, как однажды пришлось приземлиться на сосну. Были другие необычные истории?

Александра:

— Мы однажды должны были прыгать, и на высоте в тысячу метров что-то случилось с самолетом. Это были командные прыжки на точность среди женщин. Происходит это так. Сначала выпрыгивает одна команда, составленная из четырех-пяти человек, потом самолет делает круг, ждет, пока парашютисты приземлятся, и прыгают остальные по очереди. В тот раз незадолго до прыжка первой команды, летчики в панике начали кричать: «Всем срочно покинуть самолет!» От этого нам стало страшно, и мы все, а нас было 12 человек, как десантники, друг за другом вывались из самолета. Все обошлось: мы были близко к аэродрому и приземлились нормально.

Самолет тоже сел без эксцессов. Видимо, что-то аварийное на борту произошло, и летчики решили побыстрее нас прогнать. Но, честно говоря, было страшновато. У меня внутри все поднялось и опустилось.

Антон:

— А у меня было много отцепок. Это когда что-то не так происходит с основным парашютом, его следует отцепить и раскрыть запасной. И так случилось, что за одни выходные со мной произошли две такие истории. И это притом, что в целом мы достаточно редко используем запасной парашют: раз или два за год.

У парашютистов есть традиция. Если у тебя произошла отцепка, то ты должен еще раз прыгнуть, а потом проставиться для всех, кто работает на аэродроме. Считается, что после этого все будет хорошо. Что интересно, меня про проставу предупредили, и если ее не сделаешь, то это плохая примета. Я прыгнул, а вот проставиться не успел, и на следующий день у меня произошла отцепка. Я буквально сразу поехал в магазин, купил все необходимое. Ну и дальше уже отцепок не было.

 — Мистика какая-то. Парашютисты  — суеверные ребята?

Антон:

— Думаю, да. Летчики и парашютисты никогда не говорят про полет или прыжок, используя слово «последний» — всегда «крайний».

Александра:

— Так и есть. Я понимаю, что, когда общаюсь с людьми, которые никак не связаны с прыжками, им это непонятно. И у меня есть подруга, которую слово «крайний» выводит из себя, и она говорит: «Блин, ну какой крайний? Последний же!» Но это привычка.

Антон:

— Есть и другие суеверия. Некоторые не любят фотографироваться перед прыжком. Кто-то верит в то, что если ты во время полета в самолете подумаешь о чем-то плохом, то это обязательно произойдет. И у меня было несколько случаев, когда после таких мыслей отцеплялся парашют.

Александра:

— Если прыжки идут один за другим, то ты спешишь, быстро укладываешься, садишься в самолет и думаешь: «Кажется, как-то не так его уложила, и как он сейчас раскроется, вообще не знаю. Что делать?» И такие мысли ко мне реально часто приходят, но, к счастью, ничего не происходило.

«Труба в Минске позволяет и тренироваться, и проводить международные соревнования»

 — Давайте перейдем к трубе. У нас, наверное, до сих пор думают, что аэротруба — это исключительно забава и аттракцион. Но, как оказалось, полеты в трубе — это отдельный вид спорта, который вы сейчас активно продвигаете. Что это за спорт? В нем задействованы бывшие парашютисты?

Александра:

— Есть разные дисциплины. Во-первых, групповая акробатика для четырех человек, в рамках которой в полете за конкретное время нужно делать определенные фигуры, а во-вторых, есть фристайл, который чем-то похож на фигурное катание, акробатику и гимнастику. Это одиночная дисциплина, где нужно показать обязательные и произвольные элементы. Чем лучше выполнишь программу, тем выше баллы тебе поставят. Побеждает тот, кто больше баллов соберет по прошествии определенного количества туров.

Ну и в-третьих, это динамика, в которой участвуем с Антоном. За конкретное временя нужно показать определенные элементы, порядок которых перед соревнованиями определяют судьи. Задача участника — пролететь максимально хорошо и не заработать штрафных баллов.

Когда только появились полеты в трубе, первыми, кто себя попробовал и начал выступать на турнирах, конечно, были парашютисты. Но потом чем больше эта дисциплина начала развиваться, тем больше в ней стало появляться тех, кто никакого отношения к прыжкам не имел. Ну, или раз прыгнули в тандеме, и на этом все.

Кроме того, летать в трубе активно начали и дети, которые парашют никогда не держали. И вот, начав заниматься аэротрубным спортом лет 15 назад, они уже спокойно побеждают парашютистов, которые только-только приходят в этот спорт.

Антон:

— Кстати, это не только аттракцион и профессиональный спорт, в котором проводят чемпионаты мира и Европы, но и интересное хобби. Когда люди рассматривают поход в трубу как в спортивный зал. Таким образом ты себя можешь не только развлекать, но и развивать. Как в йоге. И у нас уже сформировалось большое комьюнити из людей, приходящих к нам раз или два в неделю на тренировки. Важно отметить, что полеты в трубе очень сильно развивают координацию и позволяют еще лучше изучить свое тело.

Подобный опыт кардинально отличается от других, и, когда летаем в трубе, мы постоянно боремся со своими привычками.

Приведу простой пример. Когда в жизненной ситуации мы падаем на спину, стараемся группироваться. Так заложено природой, с рождения. Когда же мы летаем в трубе, стараемся не группироваться, а максимально использовать площадь своего тела. Чем мы больше, тем лучше нас поднимает и удерживает поток воздуха. И многие, кого мы учим летать, борются с тем, чтобы победить привычку сгруппироваться. Потому что мозг сопротивляется.

Что интересно, трубу стали активно использовать для восстановления детей, столкнувшихся с проблемой опорно-двигательного аппарата. В этих случаях человек не может управлять мышцами с помощью мозга.

И есть реально классные примеры, когда человек очень плохо ходит, но зато прекрасно летает в трубе. Среди таких ребят уже проходят соревнования.

Александра:

— Каждый новый навык дается человеку тяжело. И когда он учится летать на спине, его крутит во все стороны, он падает на сетку. А потом в какой-то момент все начинает получаться, и ты просто уже не задумываешься, как это делать. Тело летит само, и все выполняется на автомате, без особых усилий.

— Интересно, почему вы стали уделять больше внимания трубе, а не прыжкам с парашютом?

Александра:

— Я изначально увлеклась полетами в трубе, потому что хотелось научиться делать в небе больше трюков и комфортнее чувствовать себя при свободном падении. Тренировки в трубе помогают добиться этого намного быстрее, чем обычные прыжки. До того, как труба появилась в Беларуси, я ездила летать в Россию. И несколько часов, проведенных в трубе, давали мне в этом плане больше, чем несколько месяцев прыжковой подготовки.

Но когда этот вид спорта начал развиваться глобально, я серьезно им заинтересовалась. Сначала мы съездили посмотреть соревнования в Польше, потом я стала следить в интернете за Кубком мира, коммерческими турнирами и в какой-то момент поняла, что хочу летать так же, как и эти ребята. Так акцент и сместился.

Кроме того, плюс в том, что полеты не отнимают так много времени, как прыжки, когда тебе нужно буквально жить на аэродроме. Можно находиться дома и просто приезжать на тренировки.

Антон:

— Для меня полет в трубе — это бесконечное развитие. В прыжках нам нужно было просто приземлиться в конкретное место, чтобы занять высокую позицию. И в какой-то момент мне стало неинтересно заниматься одним и тем же. В трубе совершенно другой подход. Я пришел летать без цели стать чемпионом мира — просто стало интересно. И список того, чего мне хочется делать в трубе, до сих пор огромен. Я всему не научился, и прогресс действительно бесконечен.

Между нами и топовыми ребятами, которые летают в трубе, разрыв достаточно внушительный. Но и они до сих пор не научились делать всего того, чего действительно хотят. Каждый год появляется какой-то новый элемент.

— Наша труба в Palazzo — это больше про аттракцион или в том числе про спорт?

Антон:

— Изначально идея инвестора касалась именно аттракциона как ключевого развлечения в торговом центре. Он увидел практически такой же проект в Париже и захотел похожую трубу в Минске.

Александра:

— Не думаю, что, когда принималось решение о строительстве ТЦ, он думал о спортивной составляющей трубы. Но, слава богу, для развития спорта она просто отличная. Она идеальна для первого полета. Такое высокое стекло, как у нас, есть только в двух трубах мира (в США и во Франции), а остальные трубы заканчиваются пластиком, и люди, взлетающие вверх, вряд ли получают удовольствие и классные эмоции, когда видят белый пластик вокруг. Ну и для развития спорта в нашей стране у трубы идеальный размер, климат-контроль и поток воздуха. В ней тоже можно проводить соревнования, и мы даже выиграли заявку на проведение Кубка мира — 2024, но, увы, по определенным причинам все пошло не по плану.

— Такие трубы для полета есть далеко не в каждой стране. Интересно, сколько стоило такое удовольствие?

Антон:

— Об этом уже как-то говорили: она обошлась примерно в 12 млн долларов.

— Уже окупилась?

Антон:

— Нет, она не могла так быстро окупиться. В идеальных условиях план окупаемости был рассчитан на десять лет, но его составили еще до начала пандемии и до появления других факторов. Но с точки зрения ведения бизнеса для владельца эта труба не только возможность заработать деньги, но и имиджевая история, которая должна привлечь в торговый центр новых клиентов, у которых есть деньги.

— Это все равно недешевое удовольствие для посетителей. Как собираетесь популяризировать этот спорт в Беларуси?

Антон:

— А мы уже это делаем. Во-первых, чтобы охватить наибольшее количество людей, на полеты по определенным дням у нас держатся достаточно низкие цены, а во-вторых, при iFlY работает секция для детей.

Александра:

— У нас на постоянной основе занимается порядка 80 человек, из них 50 — регулярно. Не хочу нас нахваливать, но ребята из-за рубежа, видя полеты наших детей, раскрывают рты от того, как качественно они это делают.

Антон:

— Конечно, на сертификатах для одноразового полета мы зарабатываем больше, чем на детской секции. Однако нам хочется, чтобы наш спорт развивался в Беларуси. Тем более мы прекрасно понимаем, что через какое-то время он попадет в программу Олимпиады. И если прямо сейчас мы будем в него инвестировать, то со временем придем к Олимпийским играм уже полностью готовыми.

— Вы часто участвуете в соревнованиях?

Антон:

— Мы хотим участвовать в международных соревнованиях. Последним был чемпионат в Польше. Заняли там четвертое место. Но в данном случае мы представляли не сборную Беларуси, а конкретно нашу команду. Пытались в таком формате поехать на чемпионат Чехии, долго общались с местной федерацией, однако не получилось. Будем и дальше стараться участвовать в соревнованиях, к которым нас допустят.

— Я понял. А кто-то лично вашему тандему помогает финансами для участия в соревнованиях? Или все за свой счет?

Антон:

— Когда мы занимались конкретно парашютным спортом, постоянно искали спонсоров и партнеров, и уговорить кого-то было реально сложно. Когда начали летать в трубе, у нас не возникало вопросов с подготовкой и тренировками, но были нюансы с оплатой взносов, поездок на соревнования. К примеру, только взнос на чемпионат мира обойдется в 800 евро. Плюс перед турнирами мы обязательно должны потренироваться в трубе, чтобы привыкнуть к ней, к потоку воздуха. И за это тоже нужно платить.

В результате выходит около 3 тыс. евро. Самим это делать тяжело. Но нам удалось заручиться поддержкой компании с мировым именем Herbalife Nutrition. На данный момент наш контракт позволяет участвовать в трех-четырех соревнованиях в год, и компания полностью закрывает наш спортивный календарь, оплатила покупку шлемов и комбинезонов. Так что теперь мы понимаем, что в год мы можем рассчитывать на четыре старта и спокойно к ним готовиться. 

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by