Курган беды. История бабушки-эпохи

Пятый день лил дождь, и бабушка написала в календаре: «Снова идет дождь». В сжавшейся до хутора бывшей деревне Кякшты ночью хозяйничал ветер, сбив с кургана бесславия во дворе несколько стеклянных бутылей. Дом дрожал, из леса вышли кабаны, бабушка проснулась, испугалась, достала из шкафа подарок сыновей — охотничий свисток и свистнула так, чтобы услышал весь мир… История простого человека, вся жизнь которого прошла как один день, — в репортаже Onliner.by из цикла «Реальная Беларусь».

***

Бабушке Стасе 80 лет. В Кякштах она самая молодая. Ее соседке 86, а сколько соседу, бабушка не помнит. Поутру дома умирающей медленно деревни Браславского района окутаны облаком воды и кажутся парящими в небе астероидами. Станислава Мацкевич встречает гостей нарядной, хотя нас не ждала.

Ноябрь — хата завалена поздними яблоками. На лавке миска с варевом для козы. Облезла немножко печка-старушка. В углу галоши, на стенке график работы автолавки «Евроопта» и улыбающийся Иисус Христос. Опрятная жилая комната увешена образами и фотографиями мужчин и женщин — детей, внуков, правнуков. Станислава Мацкевич, положив руки на колени, начинает рассказ.

***

«Я родилась не тут, а в двух километрах отсюда. В Кякшты я пришла замуж. Мужик мой уже помер. Пил и пил, пил и пил — не слушал. 26 октября, 4 года назад, ушел в другой мир. Он был младше меня чуть-чуть.

Когда случилась война, мне было совсем мало годов. Я помню только, что самолеты летели, бомбили, а вся наша деревня в погребе пряталась. Все 16 домов. Погреб был из камней, надежный, мы там спали и дневали. Выйдем из погреба — бомбят. И дома горят. Это помню — как дома горели. А больше ничего. Нас было двое сестер, три брата, еще двое умерли маленькими. Всего семь детей родила мама.

В школу я ходила за два километра. В Вечеровщину, через лес. Идем, а волки вокруг воют —  уууу… Страшно было.

Семилетку закончила и пошла в колхоз. Нормальный тогда был колхоз, сильный, не то что сейчас. И мы были молодые и сильные. Платили мало, правда. Даром работали, за трудодни. Даст председатель телегу с отходами для свиней батьке — хорошо. Держали три коровы, другой скот. Семья была большой».

***

У бабушки Стаси в жизни было мало интересных событий, но однажды она решила, что жизнь свою стоит записывать. Она писала в тетрадках и на газетах, в блокнотах и календарях. Писала о том, что видела и что было сутью ее жизни: вот родился первый сын, потом двойняшки, потом дочка. Вот старший уезжает в Иркутскую область работать на завод, где делают алюминий. Первый внук появился, правнук. И будни в своем колхозе она тоже документировала. «Перебрали картошку. Пасмурно. К обеду вышло солнце», — выводила в записной книжке 40 лет назад.

— Я работала в бригаде. Все делали руками. Косили, грабили, в копна складывали, навоз в тележки бросали, зерно в амбары насыпали. Придешь домой — хоть руки топором отрубай. И так вся моя жизнь прошла. До пенсии.

Как я прожила?.. Самое мое счастье в жизни было тогда, когда еще в девках ходила. Ездили на велосипедах к костелу. На танцы ходили. Музыканта к себе звали с гармошкой и цимбалами. Парни самогонку пили, но в меру. В 62-м мне было 25 лет. В самом соку девка! Я вышла замуж.

Расписывались в Видзах. Ехали туда на коне, красиво. А потом к костелу в Пушки, это Литва сейчас. Потому что в Видзах коммунисты в костеле клуб открыли, там ксендз шлюб не давал. Помню, радостно было, легко. И холодно очень, зима. У меня гуляли два дня, субботу и воскресенье, а потом к нему поехали. Стол был накрыт. Все как у людей. Потом счастье кончилось».

***

Утром бабушка Станислава хорошенько протопила хату — чтобы кости не мерзли. Во дворе, как и в доме, груды яблок на траве. И козочка-подружка, которая танцует иногда для хозяйки. Еще два пса — белый и черный. Куры. Бабушка показывает нам станок для резки ботвы. Дерево на ручке погнило, раскрошилось. Станок стоит на холме из пустых бутылок — на кургане беды.

«Всяко у меня было… Мужик был трактористом и комбайнером. Едет на комбайне, заснет. Сыны уже взрослые, в школе учились, побегут, найдут, выключат мотор, доведут до хаты. А он пьяный совсем. Молилась тихонько, плакала: Матка Боска, дай ему ума!

Всучит мне 100 рублей: „Иди в магазин“. Что делать? Иду. Вот эти бутылки в наследство остались. Что с ними делать теперь...

Всяко было… Я его посадила однажды. Потому что не могла уже. Не дай боже такого никому. Раз пьет человек, то жене беда. Плачет и плачет жена. Мужики у нас мало живут, потому что не слушают женщин. Хоть и женщины сейчас пьют. И „палят“. А ну их! Не будет в такой семье счастья».

***

Станислава Мацкевич обладает сотнями пустых бутылок и не скопила за долгую жизнь иного богатства. У нее есть свисток против кабанов, телевизор «Витязь», старый приемник и груда блокнотов с цифрами и записями о прожитой эпохе на стыке двух столетий. На выборы ей привезли ящик — проголосовала. Пенсия — 2,4 миллиона. Тому, кого выбрала, бабка Стася говорит «спасибо»: на все хватает.

— Я по телевизору узнала, что деньги в стране новые будут. Красивые! Сказала соседям — никто не верит. Сколько мы этих денег выкинули уже. С этими новыми я, наверное, помру. Последние будут деньги для меня.

Каждый день она смотрит телевизор, ища в нем связь с миром, в котором никогда не была. Она желает, чтобы в мире было меньше зла. Бабушка знает, сколько людей взорвали в небе над Египтом, сколько убили в Париже. Ее сердце болит за них всех.

— Я молюсь и прошу Матку Боску об упокоении их душ. Почему в мире так мало добра?

Однажды по телевизору она узнала, что погиб ее внук, и тогда добра в ее мире стало еще меньше.

— Внучек мой, Мацкевич тоже, 26 лет — копал колодец. Его засыпало. Я первая про это увидела. Плакала. Жена его была беременной, а он вот так ушел.

***
На неделе у бабушки бывают праздники — приезжает автолавка, скрашивая одинаковые дни.

— Колбаски люблю купить, сырков глазированных, курятины. Даю детям денег с пенсии. Кто им еще поможет? И они мне помогают, приезжают. Окна поставили. Не бросают. По воскресеньям брат двоюродный возит к костелу. Хозяйство есть… Раньше сыр, творог делала. Дочка в Видзах. Говорит: приезжай ко мне, бросай все. А я не хочу. Слягу — кто будет за мной смотреть? Я в престарелый дом не дамся. Я вот на этой койке лучше помру.

Сижу себе днями, смотрю в окно. Грустно бывает, а что делать? В лес раньше по грибы ходила, а теперь боюсь кабанов. Не хожу.

Встану утром, посмотрю погоду, запишу в календарь. Ксендза по радио послушаю. Запишу. И так спокойно на душе мне тогда, так ласково! Правда, что-то радио работать перестало с польской волной. Шум один.

Телефон купила мобильный на почте в Видзах. Дочке звоню. Живу себе тихонько, как то дерево под окном.

Станислава Мацкевич выходит проводить нас во двор. Дождя не боится — говорит, простуда ее не берет, здоровье пока крепкое. Земля густо усеяна опавшими листами с клена, который дарил ей радость этой осенью. Не так много радостей у нее было, чтобы эти мелочи не замечать.

***

И вот так получается, что бабушка Стася живет на своем хуторе у стеклянного кургана беды, существуя вне времени, пространства, цивилизации и страны. Говорит на уникальном видзовском диалекте, причудливой смеси польского (поляков здесь было много), литовского, русского, белорусского. Толком даже не знает — белоруска она или нет? Не может сказать наверняка: было ли ей плохо при советской власти, или, наоборот, хорошо? Хуже ли сейчас, чем было? Лучше ли? В 1991-м умер ее отец, еще в том году она лечила зубы, о чем и записала в своем календаре — бытописании эпохи.

А про развал Союза писать не стала. Какая разница? Не писала про выборы и референдумы. При разных строях, при генсеке и президенте бабушка Стася жила более-менее одинаково. И ее коза всегда была важнее ей, чем название власти, потому что коза давала молоко, а власть — обещания. И счастье, и несчастье — все было внутри нее, а не где-то! Она дарит нам эту народную белорусскую мудрость, улыбаясь: «Живите в добре, цените, что есть...»

Мы уехали прочь, а Станислава Мацкевич, бабушка из долгой эпохи одинаковых дней, в которой продолжают существовать тысячи не требующих от жизни ничего, кроме простого счастья, белорусов, черкнула карандашом:

— Завтра придет зима.

Вам будет интересно:

• Человек в собачьей будке. История белоруса, которому нечего ждать
• Меняю мать, беру пол-литра. Четыре истории о том, как белорусы встречают старость

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by