Почему? Начнем издалека. С музыкальной эрудицией у белорусов не сложилось исторически. Во времена Советского Союза сюда поступали редкие и не всегда качественные образцы западной сцены. Во многом именно поэтому группа The Cure вряд ли сможет сегодня собрать «Минск-Арену», но посредственные коллективы вроде Nazareth могли годами «окучивать» постсоветское пространство. Та же группа Scorpions до сих пор собирает крупнейшую площадку столицы, все пытаясь распрощаться с поклонниками. Это память по тем временам, когда за пластинку нужно было отдать бешеные деньги или же джинсы, а потом сотни раз гонять по кругу и учить каждую строчку, каждое гитарное соло наизусть.

В 90-е информационные барьеры стали менее ощутимы, и в Беларусь хлынули потоки совершенно разнообразной, но все еще достаточно форматной музыки. Форматной потому, что другую за годы информационной блокады массовый слушатель воспринимать не научился: он пропустил в историческом смысле несколько музыкальных десятилетий — время больших экспериментов и открытий. То есть информационный поток увеличился, но все еще был дифференцированным. Настало время, когда мы хватались за отголоски субкультурных трендов: рэперы дрались с металлистами, банда Onyx выносила «щи» банде Prodigy. По итогу первые собирали в Минске НВЦ «Белэкспо», вторые — стадион «Динамо».

А потом у нас появился шустрый интернет. Музыки стало больше, ее поиск упростился. Теперь имеем очень много информационного шума, из которого по-хорошему нужно самостоятельно выбирать то, что милее сердцу. Но человеку, у которого нет собственного мнения по этому вопросу, за которого на протяжении десятков лет решали, что он будет слушать, сделать этот выбор мучительно сложно. Время «больших» групп прошло, а самостоятельно отличить плохое от хорошего, оригиналов от эпигонов не получалось. Именно поэтому мы оставили все как есть: часть публики продолжила ностальгировать, часть — ловить скоротечные отголоски западных субкультурных течений.

Поход на концерт у нас ассоциируется с возможностью подпеть до боли знакомые песни и пустить слезу на заученном проигрыше. Мы идем туда не для того, чтобы что-то для себя открыть, получить новый опыт и ощущения, а для того, чтобы поставить галочку, закрепить пройденный урок. По сути, мы как игроки в покер, которые все время пасуют. Они в игре, они практически ничего не теряют, но и не находят тоже. Тогда зачем играть?

Бизнес реагирует на спрос. Разумеется, организаторам выгоднее привезти в Минск проверенную временем и минской публикой группу 30 Seconds to Mars, чем, например, триумфаторов «Грэмми» Alt-J или Сэма Смита (погуглите, не ленитесь). Гонорары у этих артистов внушительные, и чтобы концерт окупился, нужна большая площадка, дорогие билеты. Есть огромная вероятность уйти в большой «минус».

Попытайтесь вспомнить хотя бы пять крупных минских концертов с участием молодых исполнителей. На ум приходит только выступление Ланы Дель Рей в «Минск-Арене». Впрочем, организаторы концерта признавались, что это был большой риск с их стороны.

Группа Metallica, как видно из комментариев и интервью минских организаторов, это своего рода мерило — предел мечтаний белорусской публики. Коллектив, записавший свой последний по-настоящему успешный альбом почти 20 лет назад, здесь ждут с невероятным трепетом. Почему это плохо? Это значит, что ничего не меняется. Это «день сурка»: сегодня снова вчера, а завтра откладывается на неопределенный срок. Мы вновь готовы слушать заезженную до дыр пластинку, мы по-прежнему не хотим удивляться чему-то новому. Мы не хотим двигаться вперед и в очередной раз говорим «пас».