Вот честно: не мы, рядовые граждане (долларовые наркоманы), это придумали. Как и положено в переходных экономиках, белорусская когда-то нарисовала на своем знамени портреты видных американцев, много лет подряд несла этот стяг в светлую даль. В дали обещали по $500, по $700, по $1000, и вот на рубеже 2015-го оказалось — цифры неверные, валюта не та. Полный назад, ветер восточный, кораблик берет курс на дедолларизацию.

Само это слово, которое все чаще звучит в эфире, несколько режет слух. В нем слышится что-то махрово-заумное, кабинетное. Дедолларизацию не подготовленный морально человек может запросто спутать с дератизацией — профилактическим уничтожением крыс и мышей. Как дератизировать подвал Нацбанка, я примерно представляю, а как дедолларизировать страну, которая столько лет мыслит долларами, — не очень. Разве только вызвонить Кашпировского, пригласить в эфир на БТ.

В начале 2015-го белорусов бегло проинформировали, что в РБ уже реализуется комплекс мер по «максимальному ограничению осуществления расчетов в иностранной валюте». В планах — отказ от привязки к доллару или евро при определении цен, ставок по арендной плате, таможенных пошлин и прочих платежей. В рамках курса на дедолларизацию Нацбанк решил покупать и продавать за национальную валюту драгметаллы. Это один из шажков. Теперь уже абсолютно очевидно, что последуют и другие — а нам, как бы мы ни сопротивлялись, как бы нас ни «ломало», придется привыкать.

…Я сел и задумался, каким канатом привязан к доллару и что потеряю, если меня от него решительно освободят. Да, в у. е. удобнее ориентироваться. Да, у нас уже сформировалась устойчивая привычка пересчитывать зарплаты и цены в $. В долларах меряют и килограмм колбасы, и социальный статус. Я даже подозреваю, что слово «мама», если брать в целом по стране, звучит из уст белорусов реже, чем слово «доллар».

Но это всё вопросы длительного привыкания (государство само постаралось, подсадило нас на доллар) и, по большему счету, лирика. В разы важнее другая функция — сберегательная. Более доступного инструмента сохранения своих сбережений, чем доллар или евро, я на данный момент представить не могу. Да что там — целые поколения не могут.

Каждый месяц моя бабушка покупала с пенсии по $20—50, складывала дрожащей рукой в конвертик, чтобы собрать в итоге $1000 и оставить их внуку. Оставлять наследство в рублях после истории в перестройку, когда на сберкнижках горели «Жигули» и «Волги», она не рискнула, и правильно сделала.

Дедолларизировать мою бабушку у государства уже не получится, ибо сейчас она смотрит на нас вот с того облака. Но попробовать после всего случившегося в экономике освободить от $ журналиста Козловича, плотника Иванова и шофера Сидорова — попытка сверхамбициозная. «Убей в себе доллар», — слышится государственный шепот, а экономисты пытаются его расшифровать.

***

— С точки зрения простого человека неважно, будет доллар или нет, а важно, чтобы он был уверен, что в случае валютного кризиса его доходы не испарятся, — рассуждает о дедолларизации директор Исследовательского центра ИПМ Александр Чубрик. — У этой проблемы есть неоригинальное решение. Ключ к дедолларизации — это снижение инфляции, которое будет запланированным и выполняемым, четким и последовательным. Без вариантов — на этом пути страна пройдет через существенное падение доходов у многих групп населения. Скорее всего, у подавляющего большинства. Но в итоге в условиях низкой инфляции у людей не будет стимулов бежать и покупать доллары. Ведь они будут уверены, что даже в условиях корректировки валютного курса цены изменятся не сильно.

Александр Чубрик признает, что этот процесс не быстрый, может занять несколько лет. Но может понадобиться и меньше времени:

— Представьте ситуацию, что доллар сейчас свободно покупается-продается. Вы бежите обменивать депозиты на $, радуетесь, что поменяли свои сбережения по плавающему курсу, который из-за роста спроса на валюту будет выше, чем сейчас. Но что происходит на следующем этапе? Вас увольняют с работы или оставляют на голом окладе — и это носит массовый характер, потому что в стране тяжелая экономическая ситуация. И вот уже снова приходится идти в обменник, обратно нести туда валюту, ведь большинство расчетов у нас в белорусских рублях. А так как курс у нас плавающий, рубль от этого может укрепиться и на этой разнице можно потерять. В этой ситуации дедолларизация наступает в силу других причин: потому что люди утрачивают ориентиры. Для нас курс доллара всегда был ориентиром: или вырастет, или не изменится, но если он начинает колебаться туда-сюда в большом диапазоне, то человек волей-неволей обратит внимание на белорусский рубль. Но опять-таки, это возможно при условии сохранения низкой инфляции.

— Неплохо, чтобы процессы дедолларизации государство начало с себя, — резюмирует эксперт. — К примеру, отвязало от доллара цены на бензин, «коммуналку» и т. д. Это комплексный вопрос. Нужна и денежная реформа, которая бы решила проблему нынешних нулей. В идеале можно вообще поменять название валюты, чтобы уйти от плохой исторической памяти. Черногория, например, в свое время выбрала отказ от национальной валюты и в одностороннем порядке перешла на евро. Если мы хотим сохранить собственную валюту, у нас нет другого варианта, кроме как укрепление доверия к ней.

***

В идеальной экономической модели, наверное, так и бывает — разработанные экономистами меры приносят результат, инфляция является прогнозируемой, а население — в меру патриотичным, готовым верить и доверять. Если бы я жил в такой модели, то с радостью отказался бы от доллара-наркотика, выздоровел бы вместе с экономикой. Но у меня за окном зимний Минск, проспект Дзержинского, стоит в тумане «саркофаг» «Беларусбанка», где дают вкусные депозиты и кислые кредиты. И если меня сейчас вновь попросят поверить в рубль, как в скорое наступление коммунизма, без доказательств и фактов, я буду вынужден назвать это предложение сомнительным.

А что думаете о реальности «белорусской дедолларизации» вы?